Царство Казанское - Никанор Шульгин и Казанское государство 400 лет назад. Глава 9:
...
Наконец, история Казанского государства осталась невостребованной в идеологии татарстанского суверенитета 1990-х годов и не нашла места и в татарской национальной историографии. Татарские историки и публицисты иногда обращаются к участию в событиях Смуты мишарских служилых людей или к Еналеевскому восстанию казанских татар, но независимая Казань с русским правительством не очень подходит для картины мира, где есть русские завоеватели и татарское национально-освободительное движение. Как пример «когнитивного диссонанса» можно привести строки о Смутном времени из знаменитого памфлета Гаяза Исхаки «Идель-Урал»: «Тюрко-татары в это время входят в контакт с поляками и стремятся вернуть свою самостоятельность. Казанское ханство фактически отделяется от Москвы, причем Казань, как столица ханства, в 1612 году возвращает свою самостоятельность» [4]. Донациональные реалии, проходя через призму национализма, всегда и везде: либо остаются незамеченными, либо истолковываются в пользу национальной картины мира.
Так что же всё-таки происходило в Царстве Казанском в эпоху Смуты? Чего же всё-таки хотел Никанор Шульгин?
Существующий уровень исследованности темы не позволяет дать исчерпывающие ответы на эти вопросы. Однако можно строить предположения на основе открытого к сегодняшнему дню корпуса источников. При этом важно выбрать адекватный угол зрения и отрешиться от довлеющей презумпции виновности Шульгина. Проблема большинства существующих интерпретаций Казанского государства состоит в том, что этот факт стараются вписать в слишком широкий контекст и прилагают к нему внешние критерии. Автор этих очерков старался посмотреть на историю Смуты в Казани из самой Казани, с учётом местных географических, административных и этнических координат, местных политических реалий. Что же можно увидеть с этой точки обзора?
Еще в девятнадцатом веке русского историописания, наряду с прочими, возникла земско-областная концепция истории России, выдвинутая сибирским и казанским историком Афанасием Прокопьевичем Щаповым. Смутное время Щапов рассматривал как рознь великорусских областных общин, а преодоление Смуты объяснял как примирение враждовавших земских миров и новую организацию Русского Государства на федеративных основаниях. Как и прочие, эта историческая концепция не может отразить всей реальности, но учитывая её можно лучше понять место Казани и её правителя в начале XVII столетия.
Царство Казанское было одним из земских миров России, и, в силу недавнего завоевания, обладало спецификой куда большей, чем большинство старых земель страны. В Смутное время оно представляло собой отдельный театр политических и военных действий. События, происходившие в масштабах всей страны, находили здесь своё особое преломление.
Война 1606-1610 годов, которая в общероссийском масштабе была войной сторонников Василия Шуйского и Лжедмитрия, для Казани была, прежде всего, войной против Мещерских городов (Арзамаса, Алатыря, Темникова и др.). Уже к мещерским сторонникам Лжедмитрия примыкали различные силы как в самом Царстве Казанском, так и в соседней Вятской земле. За время войны произошел распад связей Казани с Москвой и другими регионами. Казанская администрация могла рассчитывать только на собственные силы, за исключением непродолжительного пребывания на Средней Волге понизовой рати Шереметьева (конец 1608 – начало 1609 годов).
Нехватка сил военных компенсировалась политическим лавированием и активной дипломатией. Именно в этом ключе следует рассматривать присягу Казани Лжедмитрию II в январе 1611 года. Лишившись своего царя Василия и начав проигрывать в военной силе, казанские воеводы и дьяки сделали удачный политический ход, который позволил им: во-первых, снять угрозу очередного похода на Казань; во-вторых, прекратить многолетнюю разорительную войну; в-третьих, выступать в качестве законной власти от лица «Дмитрия Ивановича». Смерть Лжедмитрия II не помешала воспользоваться этими преимуществами, но при этом отпала необходимость апеллировать к имени какого-либо из претендентов на московский престол.
В 1611-1613 годах Казань превращается в центр самостоятельного (де-факто) государственного образования, определяемого новой формулировкой – Вся земля Казанского государства. Его правители действуют уже не от имени того или иного царя, а от имени всех этно-социальных групп проживавших на территории Среднего Поволжья. Можно предполагать, что в этот период между русским служилым классом и казанским посадом, служилыми и слободскими татарами, ясачными чувашами, марийцами и удмуртами установились отношения, напоминающие «общественный договор». Благодаря этому в регионе поддерживался мир, а Вся земля Казанского государства действовала как самостоятельная сила по отношению ко всем правительствам, претендовавшим на власть в России.
...
Исторически русские сами использовали статус Казани, как царского города, в целях получения большей самостоятельности от Москвы.
P.S. Автор в стиле Кости Крылова, по разложению кружков по интересов, также отмечает:
http://svpressa.ru/politic/article/62585/
P.P.S. Заключение тоже очень хорошее. Взвешенное.
'via Blog this'
...
Наконец, история Казанского государства осталась невостребованной в идеологии татарстанского суверенитета 1990-х годов и не нашла места и в татарской национальной историографии. Татарские историки и публицисты иногда обращаются к участию в событиях Смуты мишарских служилых людей или к Еналеевскому восстанию казанских татар, но независимая Казань с русским правительством не очень подходит для картины мира, где есть русские завоеватели и татарское национально-освободительное движение. Как пример «когнитивного диссонанса» можно привести строки о Смутном времени из знаменитого памфлета Гаяза Исхаки «Идель-Урал»: «Тюрко-татары в это время входят в контакт с поляками и стремятся вернуть свою самостоятельность. Казанское ханство фактически отделяется от Москвы, причем Казань, как столица ханства, в 1612 году возвращает свою самостоятельность» [4]. Донациональные реалии, проходя через призму национализма, всегда и везде: либо остаются незамеченными, либо истолковываются в пользу национальной картины мира.
Так что же всё-таки происходило в Царстве Казанском в эпоху Смуты? Чего же всё-таки хотел Никанор Шульгин?
Существующий уровень исследованности темы не позволяет дать исчерпывающие ответы на эти вопросы. Однако можно строить предположения на основе открытого к сегодняшнему дню корпуса источников. При этом важно выбрать адекватный угол зрения и отрешиться от довлеющей презумпции виновности Шульгина. Проблема большинства существующих интерпретаций Казанского государства состоит в том, что этот факт стараются вписать в слишком широкий контекст и прилагают к нему внешние критерии. Автор этих очерков старался посмотреть на историю Смуты в Казани из самой Казани, с учётом местных географических, административных и этнических координат, местных политических реалий. Что же можно увидеть с этой точки обзора?
Еще в девятнадцатом веке русского историописания, наряду с прочими, возникла земско-областная концепция истории России, выдвинутая сибирским и казанским историком Афанасием Прокопьевичем Щаповым. Смутное время Щапов рассматривал как рознь великорусских областных общин, а преодоление Смуты объяснял как примирение враждовавших земских миров и новую организацию Русского Государства на федеративных основаниях. Как и прочие, эта историческая концепция не может отразить всей реальности, но учитывая её можно лучше понять место Казани и её правителя в начале XVII столетия.
Царство Казанское было одним из земских миров России, и, в силу недавнего завоевания, обладало спецификой куда большей, чем большинство старых земель страны. В Смутное время оно представляло собой отдельный театр политических и военных действий. События, происходившие в масштабах всей страны, находили здесь своё особое преломление.
Война 1606-1610 годов, которая в общероссийском масштабе была войной сторонников Василия Шуйского и Лжедмитрия, для Казани была, прежде всего, войной против Мещерских городов (Арзамаса, Алатыря, Темникова и др.). Уже к мещерским сторонникам Лжедмитрия примыкали различные силы как в самом Царстве Казанском, так и в соседней Вятской земле. За время войны произошел распад связей Казани с Москвой и другими регионами. Казанская администрация могла рассчитывать только на собственные силы, за исключением непродолжительного пребывания на Средней Волге понизовой рати Шереметьева (конец 1608 – начало 1609 годов).
Нехватка сил военных компенсировалась политическим лавированием и активной дипломатией. Именно в этом ключе следует рассматривать присягу Казани Лжедмитрию II в январе 1611 года. Лишившись своего царя Василия и начав проигрывать в военной силе, казанские воеводы и дьяки сделали удачный политический ход, который позволил им: во-первых, снять угрозу очередного похода на Казань; во-вторых, прекратить многолетнюю разорительную войну; в-третьих, выступать в качестве законной власти от лица «Дмитрия Ивановича». Смерть Лжедмитрия II не помешала воспользоваться этими преимуществами, но при этом отпала необходимость апеллировать к имени какого-либо из претендентов на московский престол.
В 1611-1613 годах Казань превращается в центр самостоятельного (де-факто) государственного образования, определяемого новой формулировкой – Вся земля Казанского государства. Его правители действуют уже не от имени того или иного царя, а от имени всех этно-социальных групп проживавших на территории Среднего Поволжья. Можно предполагать, что в этот период между русским служилым классом и казанским посадом, служилыми и слободскими татарами, ясачными чувашами, марийцами и удмуртами установились отношения, напоминающие «общественный договор». Благодаря этому в регионе поддерживался мир, а Вся земля Казанского государства действовала как самостоятельная сила по отношению ко всем правительствам, претендовавшим на власть в России.
...
Исторически русские сами использовали статус Казани, как царского города, в целях получения большей самостоятельности от Москвы.
P.S. Автор в стиле Кости Крылова, по разложению кружков по интересов, также отмечает:
Не хотелось бы впадать в конспирологию – но уж больно наглядно порой наживляется этот этнократический червячок! Казанский историк Марк Шишкин рассказал в соцсетях одну характерную историю: вот, собирается у них регионалистская группа, заинтересованная в развитии социальной и культурной идентичности Татарстана, в продвижении новых брендов республики. Вроде бы даже удается разработать какие-то перспективные проекты – но тут вдруг непременно появляется какой-нибудь персонаж, который принимается делить присутствующих на два сорта: «мы татары, а вы - русские - ничего в этом не понимаете» (или наоборот).
Как ни удивительно, многие даже весьма продвинутые личности с академическими степенями легко клюют на этого червячка! Обсуждение тут же обрушивается в древнее прошлое – начинается война исторических мифов и нелепое выяснение, кто тут «кореннее» другого. Весь творческий настрой и футуристический драйв испаряются, ломаются и личные отношения. В итоге – никаких современных проектов у республики снова нет, а есть лишь унылое столкновение различных архаических сюжетов. Если это действительно спецслужбистская разработка (ФСБ или центров «Э»?), то надо признать – проводится она весьма эффектно. Органы империи выполняют задачу по нейтрализации опасных для нее регионалистских альтернатив.
http://svpressa.ru/politic/article/62585/
P.P.S. Заключение тоже очень хорошее. Взвешенное.
'via Blog this'
Комментариев нет:
Отправить комментарий